Ник О`Донохью - Под Знаком Исцеления
Его тон изменился. Бидж было ясно, что следующее признание далось ему нелегко, как бы ни старался он это скрыть.
— У меня был замечательный дядюшка — фермер, который всю свою жизнь воевал с соседями. Он учил меня: всегда нужно узнавать войну, когда сталкиваешься с нею. Так вот, в Лиме я понял: это война. Я занялся фехтованием в колледже, дополнительно стал изучать боевые искусства, а боксу меня обучил приятель-кубинец, почти профессионал.
Когда на меня снова напали, — закончил Протера холодно, не глядя на Бидж, — двое моих противников получили сотрясение мозга и переломы костей носа, а один из них остался хромым на всю жизнь. Триумф, не правда ли?
Бидж молча смотрела на него. Сейчас Протера казался очень юным и очень несчастным.
— Я смотрел, как они лежат на камнях, — сказал он без всякой попытки притвориться бесчувственным, — один сжимал искалеченное колено, другой плакал, — и понял, что никогда больше не буду участвовать в драке. Я не прекратил тренировок — но теперь уже не только как боец, но в первую очередь как дипломат, мастер стратегии, исследователь и шпион. Я не добился бы и половины успеха, если бы не память о той ночи. Два года назад одна женщина спросила, что заставляет меня быть столь осторожным с публикацией результатов исследований. Я подумал тогда, хоть и не сказал ей, — что это тоже следствие той драки, воспоминание о пьяном юнце, ползущем по булыжникам мостовой, ничего не видя от заливающей лицо крови.
— Может быть, урок пошел им на пользу, — сказала Бидж.
Протера поднял брови:
— Может быть. намек дал бы тот же результат, что и сломанная носовая перегородка.
— А знаете вы, почему так хорошо находите общий язык с грифоном? — спросила Бидж.
— Потому что мы оба — цивилизованные существа.
— Вовсе нет. Потому что вы оба ясно понимаете, что представляете собой, и предпочли бы быть кем-то другим. Последовало молчание. Затем Протера холодно произнес:
— Если вы имеете в виду мою манеру одеваться, нетрудно было бы понять…
— Нет, нет! — воскликнула Бидж, почувствовала, что говорит слишком громко, и понизила голос. — Я хочу сказать, что каждый из вас — воин и каждый предпочел бы быть мирным существом. Но ведь вам всегда придется быть бойцами, не правда ли? Потому что кто-то же должен быть.
Протера ничего не ответил. Он поднялся и подошел к выходящему на юг окну. Бидж представила себе, куда направлен его взгляд: через реку Летьен, через степи, мимо каньона грифонов к Анавалону — где Моргана уже однажды собирала армию и где она могла собрать ее вновь. Наконец он сказал нетвердым голосом:
— Это цена, которую приходится платить за совершенство в чем-то, не так ли? Люди нуждаются в твоей помощи, даже если это неприятно.
Бидж в душе упрекала себя за сказанное. Но Протера переменил тему:
— Вы заговорили о любви, и, как я понял, что-то связанное с этим осложняет вам жизнь.
Бидж еще раз пожалела о том, что не промолчала.
— Можно, пожалуй, сказать, что я хотела бы, чтобы мне удалось влюбиться в кого-то подходящего.
— Отсюда можно сделать вывод, что в настоящий момент вы влюблены в кого-то неподходящего. На Перекрестке это понятие имеет чрезвычайно широкое значение. Постарайтесь не забывать, что здесь это не вопрос продолжения рода и даже не вопрос принадлежности к одному и тому же виду.
Последние его слова поразили Бидж.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что Медина выглядит как плод союза человека и козы — очень привлекательной козы и привлекательного человека, но все же. Грифон — наполовину орел, наполовину лев. Вы никогда не задумывались о том, как такое стало возможно?
— Я просто приняла это как данность, — признала Бидж. — Мои умозаключения не отличались глубиной.
— Нет, нет. Вы просто практик, не склонный к исследовательскому мышлению. Я же говорю о том, что поле, существующее на Перекрестке, какова бы ни была его природа, очень снисходительно к животным. Оно позволяет видам скрещиваться между собой, оно предохраняет их от генетических дефектов, неврологических и вирусных заболеваний: в пределах Перекрестка все это так.
Бидж глубоко задумалась, пытаясь представить себе происхождение кентавров, фавнов, людей-оленей вроде Руди и Бемби.
— Но такое никогда не случается нигде, кроме Перекрестка. Ой…
— Вы очень восприимчивы.
— Не хотелось бы мне быть восприимчивой. Из ваших слов следует, что все эти виды нежизнеспособны в любом другом месте.
— В целом это так, хотя и зависит от конкретного мира, в котором они окажутся. Несколько поколений, и все… — Он развел руками. — Их дети окажутся уродами или родятся мертвыми, и вид вымрет.
— Не существует ли пути выяснить, так ли это?
— Не знаю. — Протера снова показался Бидж очень юным. — Мне очень хотелось бы ошибиться. Но я много думал на эту тему и боюсь, что я прав. Они сидели в тишине, прислушиваясь к дальним крикам химер. Бидж тоже думала, что Протера не ошибается.
Глава 9
Прошло три дня. Ли Энн вернулась к себе, и Бидж провела полночи, разбирая при свете свечи ее записи по занятиям с кентаврами, решив, что отоспится утром.
Но ее разбудил яркий свет. Она открыла глаза и тут же принялась вытирать их: глаза начали слезиться от ослепительного сияния за окном. Хорват осторожно выглянул за дверь, принюхался и радостно замахал хвостом. Дафни же брезгливо отряхнула лапы, фыркнула и отказалась покидать комнату.
Кендрик в Виргинии располагается на высоте около 900 метров, на плато в Голубых горах, и когда Бидж еще только поступила в колледж, ее завораживали прогнозы погоды:
«Дождь, возможен снег на больших высотах». После нескольких зимних сюрпризов Бидж поняла, что именно на больших высотах она и живет, в результате чего приобрела сапоги для снега. За месяцы жизни на холмах Перекрестка мысль о том, что она снова живет на больших высотах, ее не посещала.
То, что увидела она сейчас, у жителей района Великих Озер носит название «снег под влиянием озера»: когда влажный воздух смешивается с холодным, конденсация паров приводит к возникновению огромных снежинок, сливающихся друг с другом, так что земли достигают мохнатые белые мухи размером с шершня.
Бидж посмотрела на низкие облака, быстро летящие над склонами холмов на север серо-белой вереницей, издала радостный вопль и захлопнула дверь. Через полминуты она вылетела наружу в джинсах, сапогах, куртке, теплой шапочке и перчатках. Хорват с сомнением последовал за ней, но тут же, начал возбужденно прыгать, с лаем ловя снежинки.
Снег все еще падал, но, достигнув земли, тут же начинал таять. Вся речная долина была бела, и лишь вертикальные стволы деревьев чернели под грузом влажного снега, покрывшего ветви и листья. Большинство деревьев низко склонилось под тяжестью снега; Бидж увидела несколько обломленных сучьев. Девушка выдохнула длинную струю пара и, смеясь, стала гоняться за Хорватом, который проваливался в сугробы по самые плечи и выскакивал из них, делая высокие прыжки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});